«Сегодня я не буду паниковать и плакать. Я буду спокойной и уверенной. На меня смотрят мои дети» Фрагмент книги Саймона Шустера «Шоумен» о том, как первая леди Украины Елена Зеленская переживала начало полномасштабной войны. Книга вышла в издательстве «Медузы»
«Шоумен: Владимир Зеленский и война в Украине» — новая книга издательства «Медузы». Ее автор, корреспондент журнала Time Саймон Шустер, почти весь 2022 год провел с командой Владимира Зеленского в Киеве. Отступление российских войск из Бучи, задержание «кума Путина» Виктора Медведчука и его последующий обмен на командиров «Азовстали», освобождение Херсона — эти и многие другие события первого года полномасштабного вторжения Шустер наблюдал вместе с украинцами и их лидером.
Несмотря на то, что эта книга в первую очередь посвящена Зеленскому, автор отводит место и другим героям. Одна из них — первая леди Украины Елена Зеленская. Сценаристка студии «Квартал-95» и сериала «Слуга народа», впоследствии легшего в основу предвыборной кампании Владимира Зеленского, она всегда сторонилась публичности. В книге Шустер подробно рассказывает о том, как тяжело давалась Елене роль первой леди, и отдельно останавливается на ее взаимоотношениях с мужем. «Медуза» публикует фрагмент книги «Шоумен» о том, как с началом войны Елена Зеленская экстренно эвакуировалась с детьми из Киева.
Вы можете купить книгу Саймона Шустера «Шоумен: Владимир Зеленский и война в Украине» в нашем «Магазе» уже сейчас.
Аудиоверсию этого отрывка слушайте на «Радио Медуза»
В первые дни вторжения Елене Зеленской некогда было отчаиваться. Все было слишком сюрреалистично и непонятно. Она сохраняла самообладание и жизнерадостность, отчасти рефлекторно, отчасти ради детей. Но глаза выдавали тревогу, а мышцы лица болели от принужденной улыбки. Эти странные дни, проведенные в бегах вместе с детьми, порой заставляли ее чувствовать себя оторванной от реальности, рассказывала она позже, как будто она застряла в видеоигре, а все ее движения контролировала какая-то внешняя сила. В другие моменты ей вспоминалась строчка из «Алисы в Зазеркалье», одной из любимых ее детских книг: «Приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте!»
Их побег из Киева начался с отключения от сети. Президентская охрана решительно забрала у них смартфоны, по которым русские могли бы их выследить. Прежде чем отдать гаджеты, Елена и ее дочь разослали прощальные сообщения друзьям и родственникам, предупредив, что некоторое время будут без связи и беспокоиться о них не стоит. Кроме того, первая леди зашла в фейсбук и в 17:13 опубликовала свое последнее сообщение за первый день вторжения. Она обращалась к народу Украины, хотя отчасти это читалось как призыв к самой себе: «Сегодня я не буду паниковать и плакать. Я буду спокойной и уверенной. На меня смотрят мои дети».
В тот вечер, когда эвакуационный поезд отошел от Киева, Елена не знала, куда они направляются. Несколько европейских правительств предложили украинскому президенту перебраться к ним на время войны, и приглашения, конечно, распространялись на членов его семьи. Но Елену и детей не увезли из страны и не заперли в подземном бункере. Они остались в Украине, переезжая с места на место, чтобы опередить любую грозившую им опасность. Семью президента оберегали куда тщательнее, чем государственных деятелей, и ставки в их случае были намного выше. Если бы русские сумели найти и похитить Елену и детей, то с такими заложниками на руках они могли бы переломить ход войны, и первая леди хорошо осознавала этот риск. Она не хотела ставить мужа перед необходимостью выбирать между спасением детей и капитуляцией перед русскими. Она знала: чтобы избежать такого сценария, ей придется следовать протоколам безопасности, даже если многие из них кажутся ей удушающими.
Присутствие телохранителей стало раздражать Елену Зеленскую задолго до вступления ее мужа в должность президента. Она всегда дорожила своим личным пространством и обычно, пока в ее жизнь не вошли война и политика, пребывала в состоянии своего рода безмятежной отстраненности. Посторонним она могла бы показаться холодной и сдержанной, даже немного высокомерной, если бы не шутки, которые она отпускала сухо и невозмутимо — и обычно на собственный счет. Чувство юмора всю жизнь служило ей щитом и опорой, по крайней мере до тех пор, пока строгие требования, связанные с ролью первой леди, не заставили ее умерить сарказм и смириться с медленной утратой личной свободы. Необходимость заранее планировать передвижения, присутствие вооруженных людей, возивших ее по городу, сидевших рядом с ней в ресторанах, забиравших детей из школы, — эти атрибуты высокого положения ее мужа неизменно ее тяготили. Они отнимали легкость и спонтанность, отличавшие жизнь их дружеской компании в конце 1990-х, когда они все вместе, окончив школу, начали писать скетчи и выступать с юмористическими номерами. Зеленский, звезда и лидер их труппы, всегда был в центре внимания, позировал для съемок с фанатами и раздавал автографы. Елена была достаточно красива и остроумна, чтобы вместе с ним сниматься в романтических комедиях, но она предпочла работать в его команде сценаристкой. Она придумывала шутки и репризы, сочиняла сценарии для его фильмов, и эта роль хорошо подходила ее характеру. Благодаря ей Елена могла оставаться за кадром, и она высоко ценила возможность уединиться, раствориться в толпе, не боясь быть узнанной.
Впервые она почувствовала, каково это — жить под защитой профессионалов, в 2014 году, когда кто-то сжег машину ее мужа. Даже с учетом настоящей волны насилия, которая обрушилась на Украину в том году, этот инцидент показался Елене скорее странным, чем страшным. По новостям и непосредственно на улицах они с мужем следили за ходом революции, происходившей в Киеве зимой, когда центральная площадь столицы превратилась в поле битвы между демонстрантами и полицией. Никто из их друзей не погиб, подобно десяткам протестующих, убитых во время восстания, главным образом снайперами, защищавшими правительство. Но их потрясла подобная ожесточенность. Как и реакция России. Через несколько дней после победы революции, как только лидеры старого режима бежали, Путин приказал своим войскам занять Крым — жемчужину среди украинских регионов на юге страны. У четы Зеленских на полуострове имелась квартира на лето. Внезапно Крым оказался оккупирован русскими — первый в череде областей, которые Россия попыталась отторгнуть у Украины весной и летом 2014 года. Но тогда, в самом начале этой истории, в первые дни войны, которая в конце концов охватит всю Украину, Елена старалась держаться подальше от политики. Они с мужем принадлежали миру развлекательной комедии и шоу-бизнеса. Хотя их шутки часто носили политический и патриотический характер, зачем кому-то понадобилось сжигать их машину?
Это случилось в центре Киева в декабре того года, во время выступления Зеленского в самом большом концертном зале столицы, во дворце «Украина». В его «рендж-ровер», припаркованный на улице у служебного входа, бросили бутылку с горючей смесью. Никто не пострадал, и Елене не верилось, что это было покушение на убийство ее мужа: когда машину охватил огонь, концерт был в самом разгаре. Мотив также вызвал у нее недоумение. Той осенью Зеленский обидел Рамзана Кадырова, главу Чечни, одного из самых преданных силовиков и ставленников Путина. Шутка, по правде сказать, была довольно дурного тона: она обыгрывала то, что Кадыров плакал на похоронах своего отца. Возмущение, вызванное этой репризой в Чечне, повергло Зеленского в шок. Угрозы расправы не прекратились, даже когда он принес публичные извинения. Чеченский депутат Государственной думы посоветовал комику готовиться к собственным похоронам. Украинское следствие так и не установило, кто два месяца спустя бросил горящую бутылку в машину Зеленского. Следователи сказали только, что инцидент, вероятно, был связан с его шуткой о Кадырове. «Они пытались нас в этом убедить, — говорила мне Елена. — Но мы не знали, что случилось на самом деле. Это могло быть что угодно. Они провели расследование и никого не поймали. Какая странная идея — поджечь машину во время концерта. Понятно же, что в это время он был в здании, а не сидел в машине у служебного входа. Так что это даже нельзя назвать настоящим покушением».
После инцидента с машиной Елене не казалось необходимым радикально менять образ жизни. Она определенно не хотела, чтобы крепкие мужчины с наушником в ухе ходили с ней в магазин за продуктами. «Но все занервничали», — вспоминала она. Друзья и коллеги говорили ей: «У вас маленькие дети. Надо что-то делать». Устав от их назойливости, она согласилась воспользоваться услугами частной охранной фирмы. Но это продлилось недолго: «Я вытерпела пару месяцев, а потом попросила их оставить меня в покое».
Восемь лет спустя, сидя в засекреченном эвакуационном поезде с детьми и командой вооруженных охранников, Елена уже не могла попросить, чтобы ее оставили в покое. Деваться было некуда. По крайней мере за первые пару лет президентского срока Зеленского она привыкла к своему главному телохранителю Ярославу, который следовал за ней повсюду как тень, иногда даже поджидая ее у двери в туалет. Этот холодный и бдительный человек гигантского роста был похож на великана из скандинавских мифов. Но, несмотря на грозный вид, лицо у него было детское, и он был ласков с детьми, которые называли его Яриком. 23 февраля, накануне вторжения, они даже отпраздновали день рождения Ярика на даче в Конча-Заспе как одна дружная семья. Никто и представить себе не мог, что на следующий день им всем вместе придется пуститься в бега, причем Ярик займет место защитника-отца, который решит остаться в своем бункере и отошлет их одних.
Все случилось слишком внезапно. «Черный лебедь прилетел», — как выразился один из советников Зеленского. Но на самом деле неблагополучная ситуация тянулась уже несколько лет. Украина, как и семья Зеленских, начала терять чувство безопасности в 2014 году, и теперь процесс достиг кульминации. Больше нельзя было замыкаться в себе и игнорировать угрозу. Когда охранники сказали Елене, что объявлена воздушная тревога, ей пришлось отвести детей в подвал. Когда сказали выключить свет, пришлось сидеть в темноте. Когда сказали, что пора бежать, пришлось собирать вещи и готовиться к отправке в ближайшее убежище.
Она не помнила ощущения непосредственной опасности: русские никогда не преследовали их по пятам. «Никто не гонялся за мной с пистолетом», — с улыбкой ответила Елена, когда я спросил ее об этом. Но страх не изгладился из ее памяти. В первые дни вторжения они так часто переезжали, что Елена не знала, где они будут ночевать завтра. Они быстро научились максимально использовать бытовые удобства в каждом укрытии, потому что нельзя было с уверенностью сказать, найдется ли в следующем приличный душ.
На протяжении каждого дня, пока им приходилось скрываться, Елена всеми способами старалась занять детей. Иногда Кирилла развлекали телохранители, а в одном из убежищ жили собаки, с которыми он мог играть. А еще мальчик часами корпел над рисунками, тревожившими его мать: место обычных Бэтмена и Человека-паука в них заняли сцены боев и разрушений. Его старшая сестра Александра относилась к необычности всего происходящего очень по-взрослому. «Думаю, дети не так наивны, как нам хотелось бы, — рассказывала мне Елена. — Они все понимают». Пока они прятались, Александра помогала семье готовить еду, а когда Кирилл не слышал, они с Еленой вели откровенные разговоры о войне. Запрет на пользование социальными сетями семнадцатилетняя девушка переносила не так тяжело, как ожидала ее мать. «Все было в порядке, — говорила Елена. — Оказалось, не такая уж и сильная у нее телефонная зависимость».
Один из советников президента рассказывал мне, что Зеленский навещал семью, пока та пряталась, — он оставлял телефон в президентском комплексе, чтобы русские не смогли отследить сигнал. Но никто больше не смог подтвердить, что такие встречи действительно имели место. Елена утверждает, что им не разрешали общаться с президентом даже по видеосвязи. Единственным каналом коммуникации в течение нескольких недель служили звонки по защищенным телефонным линиям, о которых необходимо было договариваться заранее. В течение дня семья смотрела по телевизору краткие выступления президента и его ежевечерние обращения к нации. По словам Елены, это успокаивало детей: «Они видели, что папа на работе и выглядит нормально». В некотором смысле им было не привыкать: в семье давно шутили, что дети видят отца в основном на экране.